Чак Паланик - Колыбельная [litres]
С каждым новым убийством, говорит Мона, ты все больше и больше отчуждаешься от мира. Ты убеждаешь себя, что весь мир – против тебя.
– Когда доктор Сара Ловенштейн только начинала свое радиошоу, она не набрасывалась на каждого, кто звонил, с руганью и обличениями, – говорит Мона. – У нее было меньше эфирного времени, и аудитория у нее была меньше, и ей действительно, как мне кажется, хотелось помочь людям.
И может быть, это все из-за того, что на протяжение многих лет ей звонили по поводу тех же самых проблем – нежелательная беременность, разводы, семейные неурядицы. Может быть, это все из-за того, что ее аудитория выросла и передачу перенесли на прайм-тайм. Может быть, это все из-за того, что она стала зарабатывать больше денег. Может быть, власть развращает, но она не всегда была такой сукой.
Единственный выход, говорит Мона, это признать свое поражение и позволить миру убить меня и Элен за наши преступные деяния. Или мы можем покончить самоубийством.
Я спрашиваю: это что, очередная викканская чепуха?
И Мона говорит:
– Нет. На самом деле это Карл Маркс.
Она говорит:
– Когда ты убил человека, есть единственный способ вернуть себе связь с человечеством. – Она говорит, справляясь по книге: – Есть единственный способ вернуться в ту точку, где мир не будет тебе возмездием. Где ты не один.
– Дайте мне рыбу, – говорит Элен. – И иголку с ниткой.
Но я не один.
У меня есть Элен.
Может быть, именно поэтому столько серийных убийц работают в паре. Потому что это приятно – знать, что ты не один в мире, где только враги и жертвы. Неудивительно, что Вальтруда Вагнер, австрийская Ангел Смерти, убедила своих подруг убивать вместе с ней.
Это кажется очень естественным.
Мы с тобой против целого мира…
У Гари Левингдона был его брат, Таддеуш. У Кеннета Бьянчи был Анджело Буоно. У Ларри Биттейкера – Рой Норрис. У Дуга Кларка – Кэрол Банди. У Дэвида Гора – Фред Уотерфилд. У Гвен Грэхем – Кати Вуд. У Дуга Грецлера – Вилл Стилмен. У Джо Каллингера – его сын Майк. У Пата Керни – Дэйв Хилл. У Энди Кокоралейса – брат Том. У Лео Лейка – Чарльз Нджи. У Генри Лукаса – Оттис Тул. У Альберта Ансельми – Джон Скализе. У Алена Майкла – Климон Джонсон. У Дуга Бемора – Кейт Косби. У Иэна Брейди – Майра Хиндли. У Тома Брана – Лео Мейн. У Бена Брукса – Фред Триш. У Джона Брауна – Сэм Кетзи. У Билла Барка – Билл Хеер. У Эрксина Барроуза – Ларри Таклин. У Джо Бакса – Марионо Маку. У Брюса Чайлдза – Генри Маккенни. У Элтона Колмена – Дебби Браун. У Энн Френч – ее сын Билл. У Френка Газенберга – его брат Питер. У Дельфины Гонзалес – ее сестра Мария. У доктора Тита Херма – доктор Том Оллген. У Амелии Саш – Энни Уолтерс.
Тринадцать процентов всех известных серийных убийц работали в паре или в группе.
В камере смертников в калифорнийской тюрьме Сан-Квентин Рэнди Крафт, «Убийца по талонам», играл в бридж с Дугом Кларком, «Закатным убийцей», Ларри Биттейкером по прозвищу «Клещи» и «Убийцей с большой дороги» Биллом Бонином. В общем на эту четверку приходилось сто двадцать шесть жертв.
У Элен Гувер Бойль есть я.
«Когда начнешь убивать, уже невозможно остановиться, – сказал Бонин одному журналисту. – Убивать с каждым разом все проще и проще…»
Вынужден согласиться. Это превращается в дурную привычку.
По радио говорят, что доктор Сара Ловенштейн была ангелом добра, не имеющим себе равных по силе и влиянию, десницей Божьей, честью и совестью этого мира, погрязшего в непотребствах, мира греха и жестокости, мира скрытых…
Не важно, сколько людей умирает, все равно все остается по-прежнему.
– Ну давай, докажи, что ты крут, – говорит Устрица, кивая на радио. – Убей и этого мудака тоже.
Я считаю – 37, считаю – 38, считаю – 39…
С тех пор как мы выехали из дома, мы уничтожили семь экземпляров смертоносного стихотворения. Изначальный тираж был 500 экземпляров. Стало быть, 306 экземпляров уже охвачено, остается – 194.
В газетах было написано, что парень в черной кожаной куртке – который просвистел мимо меня на переходе – был донором и сдавал кровь каждый месяц. Он три года провел за границей, в слаборазвитых странах, в составе Корпуса мира – рыл колодцы для прокаженных. В Бостване он отдал часть своей печени девочке, которая отравилась ядовитыми грибами. Он работал оператором на телефоне, когда проводили благотворительную кампанию против какой-то неизлечимой болезни, я, правда, забыл какой.
И все-таки он заслуживал смерти. Он обозвал меня придурком.
Он меня толкнул!
В газетах была фотография: мать и отец плачут над гробом моего соседа сверху.
И все-таки он слишком громко врубал свою музыку.
В газетах написано, что фотомодель и манекенщица по имени Денни Д’Тестро была найдена мертвой у себя в квартире сегодня утром.
Не знаю уж почему, но я очень надеюсь, что на вызов поехал не Нэш.
Устрица кивает на радио и говорит:
– Ну давай же, папаша, убей его. Докажи, что ты крут.
На самом деле весь мир состоит из придурков.
Элен берет свой мобильный и обзванивает библиотеки в Оклахоме и Флориде. В Орландо находится еще один экземпляр.
Мона читает нам, что древние греки делали таблички-проклятия – дефиксионы.
И еще они делали колоссов, кукол из бронзы, воска или глины, и тыкали в них гвоздями, или ломали их, или калечили, отрезали им руки и головы. Внутрь колосса вкладывали либо волосы намеченной жертвы, либо проклятие, написанное на папирусе.
В Лувре хранится египетская фигурка второго века нашей эры. Это изображение обнаженной женщины, связанной по рукам и ногам, с гвоздями, воткнутыми в глаза, уши, рот, груди, руки, стопы, вагину и анус. Черкая в книге оранжевым фломастером, Мона говорит:
– Вы с Элен наверняка бы понравились тому человеку, который сделал эту фигурку.
Таблички-проклятия представляли собой тонкие свинцовые или медные – иногда глиняные – пластинки. На них писали проклятия, выцарапывали гвоздями от затонувших кораблей, потом сворачивали их в трубочку и протыкали гвоздем. Первую строчку писали слева направо, вторую – справа налево, третью – слева направо, и так далее. Если была возможность, то внутрь заворачивали волосы жертвы или лоскут от ее одежды. Потом табличку бросали в озеро, или в море, или в колодец – чтобы она попала в подземный мир, где ее прочтут демоны и исполнят приказ.
Элен на секунду отрывается от телефона, прижимает его к груди и говорит:
– Похоже на заказ товаров через Интернет.
И я считаю – 346, считаю – 347, считаю – 348…
В греко-романской литературной традиции, говорит Мона, есть ведьмы и колдуны ночные и ведьмы и колдуны дневные. Черные и белые. Белые ведьмы и колдуны – добрые, и их знание открыто для всех. Черные ведьмы и колдуны – злые, они хранят свои знания в тайне и собираются уничтожить весь мир.
Мона говорит:
– Вы двое – определенно ночные.
Эти люди, которые дали нам демократию и архитектуру, говорит Мона, магия – была частью их повседневной жизни. Дельцы и торговцы проклинали друг друга. Сосед насылал проклятие на соседа. Рядом со стадионом, где проходили первые Олимпийские игры, археологи раскопали колодец, полный табличек-проклятий, – атлеты проклинали атлетов.
Мона говорит:
– Я не выдумываю. Все правда.
Приворотные чары в Древней Греции назывались агогаи.
Проклятие на разлучение влюбленных – диакопой.
Элен снова подносит телефон к уху и говорит в трубку:
– По стенам кухни течет кровь? Да, разумеется, вы не должны жить в такой обстановке.
Устрица включает свой телефон и говорит в трубку:
– Я хочу дать платное объявление в «Майами Телеграф-Обсервер».
На радио включается хор французских рожков. Хорошо поставленный дикторский голос читает новости. На заднем плане слышен стук телетайпа.
– Человек, который, по подозрениям полиции, был главой самого крупного в Южной Америке наркотического картеля, был найден мертвым в своей квартире в Майами, – говорит диктор. – Предположительно, тридцатидевятилетний Густав Бреннан держал под контролем продажу кокаина с оборотом в три миллиарда долларов в год. Причина смерти пока не ясна, полиция думает провести вскрытие…
Элен смотрит на радио и говорит:
– Вы слушаете? Что за бред! – Она говорит: – Слушайте, – и прибавляет звук.
– …Бреннан, – говорит диктор, – который не выходил из дому без целой армии вооруженных телохранителей, находился под непрестанным наблюдением ФБР…
Элен говорит мне:
– Они что, до сих пор пользуются телетайпом?
Тот ее разговор по телефону… белый с голубым бриллиант… имя, которое она записала в своем ежедневнике. Густав Бреннан.
Глава двадцать третья
В прежние времена моряки в долгом плавании оставляли на каждом пустынном острове по паре свиней. Или по паре коз. А когда приходили к этому острову в следующий раз, там уже был запас «живого» мяса. Это были необитаемые острова, царства девственной, дикой природы. Там обитали птицы, которых не было больше нигде на Земле. Там не было хищных зверей. Там не было ядовитых растений или растений с колючками и шипами. Это был истинный рай на Земле.
